Какими жаркими ветрами занесло вашу семью из Самарканда в Тулу? 

Отец в 1986 году предположил, что могут происходить какие-то геополитические изменения и предложил из жаркого Самарканда перебраться в умеренный среднеполосный климат. Идея была реализована еще до развала СССР и все прошло достаточно гармонично.

С чего началось увлечение рисованием? 

Не очень помню, но ощущение, что прямо с рождения вместе со мной и началось. Родители же собирают творчество своих чад, и вот когда в детском саду выдавали всем папочки с рисунками, моя была в разы толще остальных. 

Во времена, когда вы выбирали профессию, многие родители думали, что надо получать нормальную профессию, а не учиться картинки рисовать, мол, на них не проживешь. Вам родители предлагали в маляры пойти, или сразу поддержали творческий порыв? 

Версии с маляром не было. Отец был вообще спокоен, так как научил работать руками. Маляром я бы смог и так работать или штукатуром, к примеру, так как подготовительная часть работы с фресками начинается как раз со штукатурных работ.

Кто оказал влияние на ваше становление в ипостаси художника-графика?

Честно говоря, я сам еще до сих пор не понял, внутренняя ли это потребность концентрации на каком-либо жанре или влияние извне. Есть мысль, что все-таки время, потому что живопись, по крайней в моем случае, была бы слишком неповоротливой и монументальной даже с точки зрения чисто экономической. К примеру, если у художника есть 300-500 работ,  где их банально хранить?..

Графика же легко помещается в нескольких папочках при значительно больших объемах. 

Откуда черпаете вдохновение?

Я практически ничего не могу взять и придумать, поэтому все только из жизни, отталкиваясь от каких-то увиденных или услышанных вещей, из книг. Помню комический случай, когда попросил товарища сделать мне для графического листа фото «Тулачермета». Получив серию прекрасных фотографий, я понял, что это вообще не мое видение и пришлось в итоге все-таки ехать самому и запечатлевать этот вид монументального завода с его дымами, встречающими подъезжающих с южного направления к Туле людей. 

С фотографами или, как они сейчас себя зовут, фотописцами, сложно конкурировать и есть ли такая конкуренция вообще?

Вообще не сложно, потому что, по моему мнению, фотография абсолютно сейчас девальвирована как образный язык. Фотографов очень много, и если говорить о красотах постановочных съемок, то сложно понять роль в них автора, так как это уже целые коллективы работают – гримеры, костюмеры, стилисты, осветители и так далее. И еще все это надо умножить на несколько часов обработки в фотошопе или ином редакторе.

Психологи считают черно-белое творчество попыткой борьбы с внутренней тьмой, что негативно сказывается на зрителе, но мне ваши работы не показались мрачными. В чем секрет? 

Секрет в балансе между черным и светлым. Если мы сгущаем темные тона, то лишь для того, чтобы подчеркнуть красоту и силу света. 

В продолжение разговора о духовном здравии и психике… Многие тяжело переживали карантин в 2020 году, а было ли вам как художнику проще бороться с изоляцией?

Значительно проще. Мы с семьей уехали на дачу, я подключился к нескольким интернет-челенджам, объединившим мир художников-графиков. Все это ввело меня в такой тонус, что я до сих пор в нем нахожусь! Когда ты привыкаешь каждый день рисовать по чьему-то заданию интересную историю, это круто – подсаживаешься, как многие подсаживаются на спорт. По большому счету для художника такой ритм и образ жизни – норма. 

В одном из интервью вы говорили, что почувствовали гениальность Создателя при работе над изображениями насекомых… Поясните?! 

В Тульском историко-архитектурном музее мы делали проект, часть которого перекликалась с исследованием Тульского экзотариума. Вместо мумифицированных насекомых мне предстояло нарисовать такую коллекцию, и когда я смотрел высококачественные фотографии всяких жучков-паучков, то не мог не восхититься точностью, функциональностью и красотой этого, если можно так сказать, дизайна. Разные люди сделают разные выводы о том, кто с этим поработал, но мне кажется, что здесь автор все-таки Создатель.

Как часто случаются подобные переживания и озарения, и вообще насколько присутствует в вашем творчестве церковная тематика, изображение храмов или каких-то моментов, связанных с присутствием в жизни человека Творца?

Любой пейзаж осенен Творцом. Это не моя мысль, тем не менее, человек, созерцающий пейзаж, пропускает его через свою оптику и чувства, а так как в каждом есть искра Божия, то пейзаж перестает быть мертвым. Если же в нем присутствуют еще и какие-то объекты, направленные на духовные идеи, то внутреннее зеркало, воспринимая эту доминанту,  делает пейзаж еще более целостным. 

Вас везде называют художником-графиком, но вы занимаетесь и иконописью. Одно другому помогает как-то или, напротив, вступает в противоречие?

Помогает. Ни для кого не секрет, что пластика и колористика русской иконы оказала влияние на таких мэтров, как Матисс или Модильяни. Такое воздействие стало возможным как раз после реставрации иконы, когда в начале XX века научились расчищать поновления и мир увидел русскую икону, которая, кстати, очень графична. 

Сам процесс схож с графикой современной, потому что сначала делается прорись контурная, которая, уточняясь в процессе, становится графическим каркасом будущей иконы или фрески, потом еще добавляется левкас как материал-грунт для последующего золочения нимбовой части или каких-то элементов, и собственно роспись.

Так что икона очень графична, и мне иногда хотелось оставить все именно в таком виде – без красок и прочего.

В каких храмах доводилось работать?

Первый опыт – Богородицкий храм в честь Казанской иконы Божией матери. У нас «художка» там была, а преподаватель уже тогда сотрудничал с настоятелем храма, и мы какие-то иконы туда писали.

Потом тульские храмы стали обращаться и вот так, с младых ногтей, повелось, что основная масса именно в нашем регионе – это Николо-Зарецкий храм, Покровский храм в Черниковском переулке, храм Двенадцати апостолов и Алексиевский на проспекте Ленина.  

Иконы пишутся и реставрируются по благословению или какому-то знаку свыше, а как вы подходите к этому процессу?

Мы с моим преподавателем, Сергеем Щербатых, как-то приехали в Псково-Печерский монастырь к архимандриту Зенону (Теодору), у которого в свое время учился Сергей Егорович и как-то так, без всякого пафоса, получилось, что отец Зенон, а это один из ведущих иконописцев и великолепный педагог, которого ваши коллеги-журналисты называют современным Рублевым, меня благословил. 

В монастыре мы не только несколько недель изучали процесс, но и напитывались его особым духом. Кстати, еще про отсутствие пафоса – в мастерской я увидел на стенке пару пейзажиков без рамок, принадлежащих кистям Серова и Левитана, и когда уточнял авторство, монахи абсолютно спокойно сказали, что, мол, было дело, проезжали, рисовали и оставили…

А рядом стояла какая-то в рост человека ваза китайской древнейшей династии, которую они нашли случайно в навозе и старинный коврик, там же обнаруженный и выглядящий как новый после того, как его отмыли. 

Помните свою первую серьезную графическую работу и свою первую икону?

Графическую вряд ли, потому что графика это все-таки какая-то почеркушечка или эскизик, легко по стилистике подходящие под определение, а вот икону – да, помню. 

Это был оплечный образ Иоанна Предтечи XV-XVI века, с интересной разделкой волос и бороды.

И еще я дедушке писал Василия Блаженного, так как его зовут Василий. Был еще Иоанн Златоуст. Вот первые три мои иконы.

Я вот как-то обратился к одному иконописцу с просьбой, так он ценник выкатил 50000 за изображение в пол-листа, но мне же понятно, что это раз в 10 превышает себестоимость, даже с учетом времени и сил творца… Почему, если так можно сказать, авторские иконы такие дорогие?

Так было всегда, несмотря на то что артельное производство стремилось удешевить икону, в корне ничего не поменялось. Всегда присутствовала ценовая вилка. Можно сделать быстро и дешево, тем более что цифровая печать сейчас позволяет сделать так, что даже мазки кисти будут видны, но такая икона быстро выцветет. 

В то же время есть возможность сделать вечную домашнюю реликвию, которая потом будет переходить из поколения в поколение и, по нашим оценкам, ничего не случится на протяжении пятисот лет минимум, если все технологические процессы соблюдены.

Влияет на цену и тот факт, что иконописец не выступает моно – всегда есть геолог, который привозит откуда-то пигменты, есть производитель сусального золота, элементарно есть столяр, который делает доску под роспись.

Согласитесь, сейчас сложно представить мастера, у которого есть собственное столярное производство, не говоря уже о золоте, минералах или варке левкаса… 

Есть еще и временные затраты, потому что икона быстро не пишется.

И, конечно же, икона обладает подчеркнуто высоким статусом в семье - если она качественная и приобретена за хорошие деньги, и к деньгам, потраченным на нее, относятся как к некой жертве, в хорошем понимании этого слова, то и отношение к ней будет иное, чем к купленной где-то на углу и отпечатанной на картонке. Но это уже больше психологический аспект. 

Так что, если смотреть несколько глубже, чем смотрит обычный обыватель, придет и понимание того факта, что себестоимость иконы на самом деле недешевая.

Просто картины отчего не дешевые? Что влияет на ценообразование и можно ли измерить работу художника, к примеру, дециметрами?

Во времена Союза художников советского были циркуляры, которые позволяли посчитать все до миллиметра: графический лист, выполненный типографским способом, в пять цветов – цена такая-то. Кстати, весьма неумеренная цена была по советским деньгам. Художники, прямо скажем, не бедствовали в СССР и имели много заказов, так как работы размещались в огромном количестве библиотек, домов культуры и прочего, требующего оформления в духе времени. 

С течением времени правила изменились, сейчас появились экспертные и авторские наценки, трудно поддающиеся исчислению и детальной калькуляции. То есть художник может быть очень хорошим, но неизвестным, а может быть так себе, но раскрученным и знаменитым, и цены на их работы будут явно несоотносимые. 

История все расставит по своим местам, как было это с Ван Гогом, который умер от бедности, а ныне его работы являются самыми дорогостоящими произведениями искусств.

Возвращаясь к иконам…. У нашего проекта часто спрашивают, к примеру, почему на иконе Влахернской Божией Матери Богородица изображена улыбающейся… Как у профессионала у вас есть какое-то мнение на это счет или может быть существует пояснение официальное? 

Несмотря на каноничность иконы как культурной и религиозной ценности, она все равно развивается и на каком-то периоде в икону стали внедрятся и какие-то мимические посылы. В данном случае, по моему мнению, это просто такое свободное творчество автора, слегка отступившего от канона, по каким-то нам уже неведомым причинам. 

Вообще же правильная икона обладает определенным равностным, то есть слегка отстраненным и как бы нейтральным отношением к происходящему на изображении – мы видим лики мучеников, на которых нет явно выраженного страдания, и лица мучителей, на которых нет явной какой-то злобы, ненависти и прочих агрессивных масок. 

Икона – это не скан реальности и не документация, даже если это клейма с изображением житийных событий того периода – это не комикс, призванный проиллюстрировать какую-то сценку из Евангелия. Все-таки образа писались с понимание того, что событие уже произошло и напитано духовным опытом, который и передается посредством иконописи. 

Какие функции, на ваш взгляд, выполняет графика в искусстве, а икона в храме? 

У графики и у иконы есть общие черты в том смысле, что и то,и то надо понимать. Но графика представляет собой малую и легкую форму изображения чего-либо с очень емким и лаконичным информационным посылом. Она должна быть дешевая и легко воспроизводимая.

С иконой совершенно другое дело, потому что для ее правильного восприятия надо хоть немного знать историю образа или события, нужно понимать, почему присутствует тот или иной набор символов.

Здесь нравится или не нравится – это разговор «чайников», а если вы хоть немного разбираетесь в том или ином вопросе, то у вас и пласты считывания будут иные и более глубокие.

Можно ли сегодня в изобразительном искусстве или иконописи создать что-то новое и нужно ли это?

Мне кажется, что этот процесс неизбежен. Да, это может быть какая-то удачная «перепевка» старого или комбинация нового и старого. В искусстве вообще все сложно, и какие-то мостики перекидываются иногда через века, становясь на какой-то период времени крайне актуальными. Видим мы и примеры того, как некоторые художники, например Эль Греко, предвосхищают свое время.

Если говорить об иконописи, то сейчас активно изучается античный и первохристианский опыт школ с делением их даже на какие-то региональные направления, что, безусловно, обогащает новодельные памятники искусства, и кажется мне хорошей традицией.

Храм – это вообще комплекс такой, где все должно соответствовать и перекликаться одно с другим – росписи, иконы и их расположение в иконостасе, освещение, пол и церковная утварь, пример чему мы видим в работе архимандрита Зенона в Феодосиевском храме в Питере. 

Спасибо за интересную беседу и в завершении встречи попрошу вас ответить на вопрос, общий для всех гостей студии «Ровесников века»: «Счастливый ли вы человек и если да, то почему»?

 Зная, что этот вопрос будет задан, я так и не нашел на него ответа. Возможно, потому что это все-таки не перманентное чувство, которого мы будем искать всю жизнь, равно как и ответ, который никогда не будет однозначным, если быть честным перед самим собой.  

Беседовал Алексей Анкин